Весна в Крыму

Исаак Левитан.«Весна в Крыму» (1900) 
Холст, масло. 23.7 x 32.5 см.
Частное собрание


"Когда русскому художнику Василию Поленову исполнилось пятьдесят лет, он получил письмо от одного из своих учеников, заканчивавшееся словами: «Дай вам бог долго поработать и по-прежнему вносить в искусство непосредственность, свежесть, правду. Сделанное вами в качестве художника громадно, значительно, но не менее значительно ваше непосредственное влияние на московское искусство. Я уверен, что искусство московское не было бы таким, не будь вас». 

Звали ученика Исааком Ильичом Левитаном. Ему суждено было продолжить дело, начатое Саврасовым, Васильевым, Поленовым. Как и многие другие его сверстники, Левитан учился на медные гроши, но, кроме материальной нужды, испытал еще всю унизительность национального гнета. Пробившись из белорусского захолустья в Московское училище живописи и ваяния, он ночевал под скамьями в классах и кормился на три копейки в день. 

Он начал учиться у Алексея Кондратьевича Саврасова через два года после того, как тот написал своих знаменитых «Грачей». Сорокатрехлетний бородач, любимец студентов, Саврасов был человеком тонких чувств, но слабого характера. Семидесятые годы в России были тяжелым испытанием для людей такого склада. Светлые надежды сменялись горьким разочарованием, и нужна была немалая сила духа, чтобы во время удушения последних проблесков свободы сохранить веру в будущее и волю к борьбе. 

Не всем это удавалось. Иные, как Перов, под ударами жизни уходили от наболевших вопросов, искали убежища в религиозной или исторической живописи. Другие попросту ослабевали, теряя силу двигаться вперед. Третьи, как Саврасов, топили горькую думу в вине. Все чаще и чаще в кабаках и трущобах Хитровки появлялся этот замечательный художник, и недалек был день, когда ученики увидели его стоящим у входа в училище с протянутой дрожащей рукой. 

- Подайте бывшему профессору... - бормотал оборванный нищий, в котором с трудом лишь можно было узнать творца «Грачей» и «Проселка». Такова была судьба одного из наблюдательнейших и сердечнейших русских живописцев. Но картины, как и книги, имеют свою судьбу, отдельную от судьбы их создателей.

Печаль Левитана согрета любовью, она призывает не к отчаянию, а к раздумью. Она - как минута молчания среди шума жизни, минута глубокой сосредоточенности в себе. Левитана не раз сравнивали с Чеховым (чему немало способствовала и сердечная дружба, связывавшая этих людей). 

Но бывает, приходится слышать, что для подобных сопоставлений нет достаточного основания; что следовало бы говорить скорее о различии, нежели о сродстве, потому что-де все творчество Чехова - о человеке, а в пейзажах Левитана людей нет. 
Быть может, такие утверждения не стоили бы возражений, если б тут не было затронуто существенное различие между «искусством слов» и «искусством красок».
Леонид Волынский о Левитане