Но для Пикассо он был героем. Его завораживала неискушенность, неочевидность и невинность в картинах Руссо. Поклонник старины и оккультизма, Пикассо, воображал, что картины Руссо уходя от реализма, выходят на сторону сверхъестественного. Что наивный Руссо, неиспорченный образованием, зрит человечеству прямо в душу.
Эта мысль Пикассо утвердилась в нем после, того, когда он обнаружил другую картину Руссо в лавке старьевщека на Монматре. Хозяин лавки продавал ее за бесценок в качестве грязного холста, который можно закрасить и использовать по второму разу.
«Портрет женщины» кисти Руссо отдает сказочностью. Напиши он ее в 1925, а не в 1895, то ее отнесли бы сюрреализму. На потрете в полный рост изображена суровая женщина средних лет. Она одета в черное платье с голубым кружевным воротничком и поясом в тон. Она стоит на балконе очевидно буржуазной квартиры. Смотрит куда-то поверх зрителя. Тяжелая многоцветная гардина неловко отодвинута в сторону, дабы были видны цветы в ящиках с наружной стороны балкона. За спиной у женщины, вдали угадываются, парижские военны укрепления, немного напоминающие фон «Моны Лизы» Леонардо. (Руссо имел разрешение заниматься копированием картин в Лувре, что могло его подтолкнуть идейно). В правой руке женщина держит сорваные анютины глазки, левая рука опирается на ветку дерева, будто на трость. Над головой у нее висит птица «в полете», но на деле будто вот-вот врежется в голову женщине.
Пикассо купил и хранил картину до конца жизни, вспоминая, что она «захватила меня как наваждение... это один из наиболее правильных психологических портретов во французской живописи».
Руссо брали в художественную тусовку с небольшой насмешкой: «Вот он такой странный, что-то себе вообразил». Но когда он умер в 1910, Богема Монматра, уже полюбившая чудака, была действительно опечалена. Апполинер написал эпитафию для его надгробия, а Бранкузи высек их в камне:
«Милый Руссо!
Друзей встречая у Небесных Врат,
С нас пошли не бери за краски и холсты.
Они тебе понадобятся, брат, —
Портреты звезд напишешь ты.
